Писатель, публицист
Ровно восемь лет назад я в этот день лежала на койке лужского роддома. Луга. Слышали про такую? «Есть на свете город Луга петербургского округа…» В общем, это она. И я попала туда на середине беременности с сильными болями. Врач честно сказала: с полным предлежанием плаценты надо ехать в Петербург, если что, в Луге меня не спасут, о спасении ребенка и речи нет. Сразу, без промедления, ехать в Петербург: в случае кровотечения есть шанс выжить.
Муж меня собрал, и мы сразу поехали, потому что у нас петербургская прописка и квартира. А со мной в палате лежала деревенская женщина с деревенской пропиской. Она ждала квоту в перинатальный центр. Пока ждала, ребенок в ней умер. Мой – ходит в школу. Ее – умер в утробе. Цена прописки.
Эту историю я с годами забыла. Пока мне вновь не пришлось столкнуться с могущественным божеством по имени прописка: я, много лет живя за городом, наконец решила открепиться от петербургской поликлиники и прикрепиться к новгородской, потому что она ближе. Для этого мне нужно сменить петербургский полис на местный. И тут-то я испугалась.
Бог этот в России хоть и начинает потихоньку утрачивать свою власть в связи с выравниванием уровня жизни по стране, но он все равно силен. В России прописка – распорядитель жизни и смерти. Равно как и деньги. Потому что именно от них все еще зависит получение высокотехнологичной медицинской помощи, своевременного обследования, диагностики… Многие люди до сих пор умирают в России, слепнут, инвалидизируются только потому, что у них нет прописки в Москве или Петербурге.
Они даже могут жить в Москве, но при отсутствии прописки им будет сложно элементарно прикрепиться к хорошей поликлинике, где есть все врачи. Например, чтобы это сделать, нужно получить согласие участкового врача. Наверное, если сказать, что живешь на Петровке, получится прикрепиться к местной поликлинике. Однако в случае, когда ты снимаешь комнату в петербургском новостроечном гетто в Шушарах, получить согласие участкового врача нереально, потому что у него толпы пациентов и новые ему не нужны.
Даже если возьмут в столицах провинциала в местную поликлинику, при сложных проблемах квоту на лечение в кардиоцентре, онкоцентре, в гематологической больнице ему придется получать через свой ТФОМС, для чего, скорее всего, придется ехать на малую родину.
Попасть в столичный государственный медцентр на сложную операцию или дорогостоящее лечение москвичу без столичной прописки будет даже сложнее, чем его собрату, оставшемуся на родине, потому что первому надо будет ехать домой и заново проходить обследование сначала через поликлинику, районный диспансер… А тем, кто сидит у себя дома, надо будет ждать квоту.
В принципе, сейчас не 90-е, когда и в своем-то городе в больницу было не попасть и когда пациент для врача часто выступал элементом кормовой базы. До конца жизни не забуду, как у меня году в 1997-м врачи вымогали деньги за операцию маме. При том, что мы с ней жили вдвоем и мне было 12-13 лет. Просто врач вышла ко мне в холле и сказала, что надо принести деньги. А я ответила, что пойду в прокуратуру. И в газету. И пошла. Так я, к слову, стала журналистом.
Спасибо, конечно, нашей медицине за мой карьерный старт. Но все-таки хорошо, что сейчас дела обстоят по-другому. Однако вопрос с квотами и быстрым попаданием в профильные клиники для провинциалов все еще тяжелый.
Жизнь действительно выравнивается. И в провинции теперь очень многим людям жить лучше, чем в Москве и Петербурге: если есть работа и жилье, то получается значительно дешевле и спокойней. Среда вокруг преобразилась, интернет-доставка уравняла всех в потреблении. Что остается в провинции из минусов? Медицина!
Конечно, и в странах, которые принято ставить в пример, нет кардиоцентров в районных городках и поселках на 5000 населения. Я сама сталкивалась с трагедией, когда в выходной вечером не было дежурного лора ни в одной больнице области Италии, куда я ездила на море. Ну то есть реально, на всю область не было врача. Уж не помню, где меня застал злостный отит: то ли в Лигурии заболело ухо, и мне пришлось ехать в Пьемонт, то ли наоборот. Но такое было, и никто ровно в Италии не возмущался, что на весь регион нет врача.
Может, конечно, у них вместо квот придумана какая-нибудь другая система, и с серьезными недугами они доставляют людей в госпитали быстро. А может, система еще хуже, и ждут они направлений в столичные больницы по году, и опять же не возмущаются.
Может быть, у нас завышенные ожидания и требования, но сценарий, при котором человек вместо гарантированных двух недель при подозрении на злокачественную опухоль ждет обследования месяцами, нас возмущает.
Все знают: если ты живешь в глубинке и тебя постигнет тяжелая болезнь, придется, во-первых, разориться на частные обследования и взятки, потому что многих врачей-специалистов просто нет в поликлиниках, очереди к ним во всяких диагностических центрах большие. В Новгороде, например, остался один детский аллерголог на все поликлиники. Кажется, нет детского проктолога. Меньший выбор рутинных, а не от коронавируса, вакцин. Комбинированные операции на сосудах до января здесь не делали. МРТ патологий плаценты нет.
Выход – платные клиники или мегаполисы. В случае с тем же раком оба варианта провальны, потому что потом, если и удастся быстро попасть на лечение по ОМС, все равно придется пересдавать анализы ровно в рамках той вертикали, к которой тебя пригвоздил полис.
Это долго. Даже если нет взяток, если вы в своем городе пройдете обследование и вам дадут квоту, на ожидание уйдет время. И чем глуше населенный пункт, в котором прописан человек, тем дольше будет его путь до операционного стола. Жители Москвы и Петербурга, обладающие столичной пропиской, это время тратить не должны и могут сразу начать лечение. А у нас в Новгороде во всем регионе нет некоторых специалистов, потому при тяжелых подозрениях даже для сбора первичного анамнеза и назначения первичного лечения нужно ждать квоту. Житель деревни получит направление в районную больницу, та отправит в областную, из областной уже дадут направление в петербургскую клинику, куда надо ждать квоту. На каждом этапе предусмотрены запись и ожидание. Это могут быть месяцы, которые в ряде случаев бывают решающими.
Есть проблема расстояний, когда ни на Псковщине, ни в Италии нет в деревне нейрохирургии и не будет, как ни возмущайся. Потому в ДТП чаще выживают те, кто попал в аварию в крупном городе – быстрее доедут к хирургам.
Но есть и проблема квот, распределения медицинских дорогостоящих ресурсов. Если у тебя отслойка плаценты и ты живешь рядом с перинатальным центром, скорее всего, тебя и ребенка спасут: скорая сразу увезет в операционную. Если это случилось с тобой у бабушки в деревне, тоже можно успеть: главное, доставить тебя до города. Бывают случаи, когда семья нанимает борт санаваиации. Привез в столицу – там сразу возьмутся спасать. Но если ты деревенская женщина, тебя повезут в районный роддом, где оперировать такие случаи не могут. Они будут запрашивать места в роддоме областном, хотя и там условия для спасения плохие. В такой ситуации попасть в столичный перинатальный центр чрезвычайно сложно из-за бюрократии и системы распределения коек.
Есть много болезней и травм, когда наличие столичной прописки дает преимущества в лечении. Отслоение сетчатки, например. Провинциалу нужно ждать квоты, чем дольше ждет, тем меньше шанс восстановить зрение. Москвича же сразу повезут на операцию. Москвичу из провинции будет достаточно сесть на самолет, прилететь домой и вызвать скорую.
Потому прописка Москвы и Петербурга все еще огромная ценность. Можно поменять место жительства, но прописку терять нельзя. Мой, к примеру, план таков: мы получаем новгородские полисы ОМС и лечим здесь рутинный насморк. Однако если происходит что-то серьезное, то надо срочно возвращаться в поликлинику по месту прописки. Потому что если – тьфу! тьфу! тьфу! – что, то на ожидание квоты, просто на обследование уйдет время.
Сейчас в таких городах, как Новгород, много столичных экспатов. У кого-то здесь корни, кто-то согласился на хорошую работу, а кто-то переехал, устав по три часа болтаться в пробках. Из столиц отток населения огромный, люди захотели жить в небольших благоустроенных городах. Но прописку свою берегут до последнего. Особенно дачники, уезжающие на пенсию в свои деревенские дома.
Деревни вокруг больших городов давно оживились за счет дачников и возвращающихся местных. Но мало кто готов прописаться в деревне именно из-за медицины. Хотя прописанным деревне полагаются дрова в частный дом, делянка леса. Однако в обмен на это лечить инфаркт в межрайонной амбулатории желающих мало. Что такое прописка, особенно хорошо видно в «дачных» деревнях: все пенсионеры четко различают, у кого есть столичные медицинские привилегии, а кто – с местной пропиской. Это не добавляет дружбы соседям еще и потому, что ассигнование поселенией идет с учетом числа прописанных, чем больше людей постоянно зарегистрировано в деревне, тем больше денег в местном бюджете, лучше дороги. А экспаты зубами держатся за свои московские и петербургские прописки. Потому что мало ли…
И тут вопрос не только медицины. Пособия. «Губернаторские» выплаты на детей. Льготы разные. Жилье очередникам. Жилье сиротам. Элементарно полученная в Москве квартира будет стоить больше, чем в Иванове. Трудоустройство, опять же. До сих пор в объявлениях по работу пишут: у нас «только с пропиской Мск/СПб»...
Институт прописки есть во многих странах. У финнов жесткие требования. Как в Польше называется прописка, я даже знаю – meldunek, мне приходилось ее оформлять, когда приезжала в гости!!! Наверное, там тоже медпомощь завязана на прописку и деревенские жители часто не дожидаются направления в столичную больницу.
Только мне кажется дикостью, что в современном мире очередность доступа к лечению и суммы пособий зависят от того, есть у твоей семьи жилье в столичном городе или нет и ты не можешь там прописаться. Как-то, наверное, надо менять подход к распределению медицинских квот. Должен же быть механизм, который уравнивает людей в праве на жизнь, а не ставит ее в зависимость от прописки.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru